Встреча в новой эре. Книга вторая - Ирина Куренкова

Она снимала меня в разных залах галереи, на фоне картин. Иногда её требования меня очень удивляли, но я не спорил. Например, она буквально уложила меня на узкий полированный столик, стоящий у стены с узкой длинной картиной синего цвета, что на ней было изображено, понять было очень трудно. Волосы мои Ольга аккуратно разложила на столике, а часть прядей заставила свисать. Народу в залах было мало, но те посетители, которые оказывались во время съёмок в нужном месте, обязательно задерживались в зале и наблюдали за нами. Работа в клубе видимо раскомплексовала меня полностью. Я абсолютно не обращал внимания на случайных наблюдателей. Часа через два Ольга сказала, что я свободен, и она мне позвонит, когда я понадоблюсь. Перед уходом, она выяснила можно ли делать снимки в клубе во время моей работы. Я пообещал договориться с администратором.

После галереи до работы оставалось пару часов, и я поехал к маме в больницу. Родители уже два дня были в Питере. Маму сразу поместили в госпиталь. Даже домой заехать не разрешили. Её состояние ещё вызывало опасение, но врачи обещали, что Новый Год она будет встречать дома. Выглядела она и в самом деле гораздо лучше, чем я видел её в Москве. Я обещал, что в госпиталь буду заезжать каждый день. Про моё новое место работы мама не знала. То, что Анюта ушла, её огорчило. Я объяснил это Аниной застенчивостью. Сказал, что постепенно она привыкнет. Мама согласилась.

Отцу же пришлось всё рассказать в первый же вечер, так как на работу я исчезал в 6 вечера, а вернуться должен был часа в три ночи. Я решил сделать это сразу же, не откладывая. Отец, конечно, был в шоке, но после того, как узнал, что большая часть долга выплачена – смирился. Но я подозреваю, что смирился он потому, что я назвал эту работу временной и пообещал не увольняться из торгового центра. Маме решили пока не говорить.

В клубе мой бенефис продолжался, но ажиотажа уже не было. Всё шло как обычно. Даже заказы на меня не сыпались, вопреки ожиданиям. Мне казалось, что сбывается пророчество Надежды. В принципе, мне было наплевать. С мамой всё было в порядке. Операция – позади. Сумма долга уже невелика, и работу в торговом центре я не терял.

Да и из клуба меня никто не выгоняет, но я твёрдо решил вернуться к трём дням работы, как и начинал. Просто физически, да и эмоционально я очень устал. И если я продолжу ежедневное совмещение – меня надолго не хватит! Кроме того, у меня имелись уже и другие планы. Их надо было реализовывать.

В среду позвонила Ольга и назначила встречу у Летнего Сада, попросив захватить пару ярких мужских шарфов, если у меня есть. Нашёлся только один.

Она ждала у входа в Летний сад, и тут я получил ответ на мой вопрос по поводу шапки для причёски «с рожками». На голове у неё была вязаная пёстрая шапочка почти квадратная, вернее напоминавшая наволочку на меленькую подушку. Из углов этой шапки-наволочки свисали маленькие косички с кисточками на концах. Косички были цвета Олиных глаз – ярко голубые. С ней был очень длинный и очень тощий парень, затянутый в такие же узкие джинсы, как у неё. От этого его ноги казались прямо ходулями. Длинные русые волосы Олиного спутника были стянуты в хвостик, как у пони. Несколько прядей свисали в виде чёлки, обрамляя лицо с неожиданно тёмными глазами и густыми ресницами. На нём красовалась коротенькая замшевая курточка с какими—то «лохмушками», свисающими с рукавов, умело задрапированная ярким шарфом. Длинный прямой нос, и красивый изгиб губ, завершали портрет Олиного дружка. Выглядели они рядом достаточно комично, как Штепсель и Тарапунька – юмористы, времён моей бабушки. Один из них был длинный и тощий, а другой маленький и плотненький. Наверное, мы с Анютой смотримся примерно так же. Ну и что? Джек Лондон, например, тоже был высокого роста, но любил маленьких женщин.

Парень в одной руке держал изрядный баул, в другой – штатив от фотоаппарата.

– Знакомьтесь. Это Илья, мой помощник.

– Так я и подумал. Привет, – я протянул руку.

– О чём это ты? – переспросил он.

– Наверное, все Илюши такие утончённые, как ты и мой «балетмейстер»

– Ты работаешь в «Глории»? Понятно, твой «балетмейстер» – мой дядька, меня назвали в его честь. Говорят, мы похожи.

– Боже, так сколько же лет Илье?

– Это ты спросишь у него.

– Ну, ладно, хватит болтать, – перебила нас Оля. Начнём работать. Несколько кадров она сделала прямо в Летнем саду, причём в ход пошёл и мой шарф, и шарф Ильи. Его куртка тоже сыграла роль реквизита, хотя я в неё еле влез.

– Теперь пойдём знакомиться с моим дядькой, – сказала Оля, делая логическое ударение на слове «моим». Мы поехали в студию её родственника, профессионального фотографа, который, оказывается, и заразил племянницу своей страстью к фотосъёмкам.

Хозяина, правда, в студии не было. Оля открыла её своими ключами. И тут началась настоящая работа. Ольга меня замучила. Съёмки продолжались несколько часов. Менялось освещение и декорации. Включался даже вентилятор, в воздушных потоках которого, мои волосы бесновались в какой-то дикой пляске, и, наверное, напоминали щупальца медузы Горгоны из мифов древней Греции. Илюха тоже потрудился на славу, таская за Ольгой аппаратуру и осветительные приборы. В общем, думаю, устали все трое. Но Ольга совсем не выглядела уставшей. Её глаза горели, она, предложила сделать ещё кадры с красивой чёрной гитарой, висевшей на стене, но я перед работой должен был успеть к маме. Так, что мы закончили, и я поехал в госпиталь, распрощавшись с ребятами.

Ещё через неделю, как раз, когда кончался мой контракт на 20 выступлений, портфолио был готов. Я приехал в галерею Надежды. Листая альбом, я удивлялся – неужели это я? Разумеется, я смотрел кое-что из того, что делала Оля. Но в окошечке фотоаппарата снимки мне казались обыкновенными и не производили особого впечатления. После того, как Ольга обработала их в фотошопе, добавила контрастности и цвета, снимки стали настоящим произведением искусства. Некоторые из них, правда, мне не совсем понравились. Я выглядел на них уж слишком женственно. Тем не менее, заключение Надежды было:

– Великолепно! То, что надо!

Кстати, там были отличные снимки стриптиз-шоу. Когда Ольга успела их сделать? – Я так и не понял. В общем, я получил свой первый портфолио.

Я спросил у Оли, сколько я должен ей заплатить, она ответила, что гонорар уже получен и я ей ничего не должен. Сумму назвать она отказалась, сказав, что это коммерческая тайна. После ухода её я обратился к Надежде с тем же вопросом. Надежда рассмеялась и ответила, что непременно вычтет всё из моего первого гонорара в модельном бизнесе.

После этого мы прошли в её кабинет обсудить дальнейший план действия. По словам Надежды, она могла бы нанять агента, который будет предлагать мой портфолио во все модельные агентства, но в Питере мне лучше делать это самому, а вот в Москве она поручит это человеку, который работает на неё. Я согласился и пообещал, что мой первый гонорар я полностью отдам ей.

– Звучит заманчиво, – улыбнулась Надежда, – но гонорары, кстати, бывают разные. Иногда с моделями без имени рассчитываются прямо шмотками, и тогда мне твой гонорар будет не интересен, сам понимаешь.

Мы очень хорошо понимали друг друга. С Надеждой мне было легко. Я очень хотел поговорить с ней об Эни, но почему-то всё время откладывал разговор. И в этот раз тоже его не начал.

Глава 7. Свершилось!

Юлиана. Новая эра

Утром я объявила Надежде, что принимаю её предложение, и буду рожать здесь в Питере. Ей предстоит подобрать приёмных родителей, так чтобы я могла навещать ребёнка, например, как их дальняя родственница. Кроме того, предлагаю Надежде одну работу по её основной специальности – продать морской пейзаж Клода Моне. За работу я ей гарантирую даже не два, а пять процентов. Когда мы приехали с Илонкой в Краков из Парижа, что-то меня заставило извлечь вторую картину из той трофейной куртки, похищенной из психушки, и спрятать за подкладку «Аляски». Теперь я пожинала плоды своей предусмотрительности.

У Надежды даже руки затряслись, когда я вручила ей этот маленький пейзаж.

– Судя по дате и ландшафту побережья, он был написан в одно время со знаменитым

IMPRESSION, «Впечатлением», давшим название всему направлению, – глаза Надежды горели, – неужели это действительно подлинник?

– Что я буду тебя учить? Ты профессионал. Найди хорошего эксперта, которому можно доверять…

– Этот пейзажик стоит несколько миллионов зелёных, но здесь его за такую цену не продашь. Тем более что его «происхождение» обосновать будет почти невозможно. Так я поняла?

– Да, конечно, особенно если припомнить некоторые подробности ввоза его в Россию.

Я понимаю – за настоящую цену его продать нельзя. Могу гарантировать, что эта картина никогда не была похищена из музея, но не могу этого доказать. А если предложить её за полмиллиона? Берёшься?